|
|
|
РАЗГОВОР
(рассказ)
С одной стороны пруда нещадно припекало солнце, другая серела в тени. Как водится по весне, контраст между светом и тенью был еще слишком резким. Последние остатки снега подтаивали, съеживались, растекались в ручейки… Местами снег еще бугрился какими-то грязными кочками, а местами сошел совсем, открывая прошлогоднюю траву и сырую землю. Но глубокое синее небо над головой, разлившийся по парку солнечный свет, всеобщее трепыхание и чириканье превращало вылезшую из-под снега грязь в глину для горшечника, в неприглядное, казалось бы, месиво, из которого вот-вот вылепится, склеится что-то новое.
По подсыхающей асфальтовой дорожке вдоль пруда прогуливались две дамы средних лет. Одна – в зеленоватом элегантном плаще, с изящной сумочкой, на каблучках, с перекинутым через плечо шарфиком - в перетекающих друг в друга сложных оттенках зеленого, голубого и коричневого. Другая – попроще, в куртке и джинсах, в стоптанных сапогах, но энергично помахивающая плеером, который она держала в руках… Они остановились на краю пруда, засмотревшись на первых уток.
Дама с плеером, собравшись с духом, наконец-то спросила: «Ну, как - ты их послушала? И что скажешь?! Понравилось?!». Та, что с шарфиком, оторвавшись от зрелища копошившихся посреди пруда уток, слегка погрустнела. « - А? Что? Ты это про «снайперов»… Ну, да послушала… », - сдержанно отозвалась она. «Ну и что? Что скажешь?…» - опять нетерпеливо перебила первая. «Сурганова мне вобщем-то понравилась… - проговорила ее собеседница, тщательно подбирая слова. – Чувствуется, что она понимает, о чем поет… Вот именно – по-о-о-онимает…Это производит хорошее впечатление».
«Да? - растерянно пролепетала любительница «снайперов». – А Арбенина? Ты же почти все диски слушала… И те, где они вместе, и те, что потом… Неужели Арбенина тебе …». «Ну-у, понимаешь… », - снова принялась подбирать слова дама с шарфиком. Судя по мягкой улыбке, она мучительно пыталась не обидеть подругу, но и кривить душой явно не хотела. – На мой взгляд, слабая она. Слабые стихи, слабая музыка… Ведь если сравнить ее хотя бы с…».
Дама с плеером просто оторопела. Она уже не видела ни уток, ни затопившего парк солнца, не прогуливающихся мамаш с колясками… Она напряженно вглядывалась в лицо подруги, пытаясь сложить свои впечатления с ее впечатлениями, понять, откуда они могли вдруг оказаться до такой степени противоположными? Уже несколько месяцев крутившая в своем плеере почти одних только «Ночных снайперов» - всех периодов их существования, она и не предполагала, притащив самой близкой подруге кипу дисков и с воодушевлением описывая свои эмоции, столкнуться с таким неприятием…
Кто-то пронесся мимо на роликах, на ходу ловя равновесие… Женщина с плеером даже не успела разглядеть – мальчик это или девочка. Надо же… Снег только-только начал сходить, а эти - уже на роликах…
« - Почему тебя это так огорчает? – почти ласково поинтересовалась ее собеседница, перекидывая через плечо сползающий шарфик. - Подумаешь… Тебе самой далеко не все и не всегда нравится, что другие слушают… Правда, у нас с тобой расхождений до сих пор не было… И мы всегда чувствовали все очень похоже, как один человек. Но что-то и когда-то должно было не совпасть. Это оказались «снайперы»… Ну и что? Почему ты из-за них так расстроилась?».
« - Да потому что это был способ поговорить именно с ТОБОЙ! - мысленно произнесла та, что с плеером. – Я ощутила это как ниточку, как то, что поможет… Поможет мне выразить тебе то, что не высказано. То, что всегда будет невысказанным! Потому что я никогда, никогда…».
Вслух же она сказала: «Конечно, в таких случаях трудно спорить… Ведь не докажешь с текстами в руках, что это - НЕ слабые стихи… Если человек не реагирует, значит он не реагирует…». Повисла пауза… Еще через несколько минут обе дамы почувствовали неловкость. Что-то было не так… Совсем не так, как всегда.
Наконец, дама с плеером, медленно выползая из состояния растерянности, принялась убеждать ту, что с шарфиком. « - Понимаешь, - осторожно перешла она в наступление, - больше всего в них, наверное, поражает сила чувств… Ведь та же Арбенина переживает в своих песнях все с такой мощью, так откровенно… ». « - Не знаю… - сухо ответила ее собеседница. - В этом есть что-то от подростковой экзальтации… Когда кажется, что весь мир – ничто перед твоей депрессией или твоей влюбленностью».
Дама с плеером с изумлением воззрилась на подругу. Всегда такая чуткая, снисходительная к чужим слабостям, откликающаяся на малейший сдвиг в интонации, сейчас она была очень сдержанной, закрытой… Выражение ее глаз вдруг нечто напомнило ее упрямой собеседнице с плеером. Да, конечно! Вот ровно такими глазами она посмотрела на пьяного расхристанного мужика, который, шатаясь и громко разговаривая сам с собой, в каком-то заляпанном грязными пятнами плаще, пробрел мимо них всего час назад… Или – на кучку матерящихся подростков, отхлебывающих пиво на скамейке, мимо которой они проходили. Подростки сидели на спинке скамьи, а ногами упирались в сиденье… Нетрудно было представить, во что превратится лавочка после их посиделок. А еще - точно такое же чуть-чуть брезгливое выражение дама с плеером заметила в глазах у своей ближайшей подруги, когда однажды в ее присутствии, умирая от голода, в каком-то уличном ларьке купила кусок курицы-гриль, ухватила ее руками и, чуть ли не чавкая и урча, с жадностью ее поедала. «Наверное, для нее сам образ Арбениной – это что-то из области хот-догов, продаваемых у метро, - вдруг догадалась дама с плеером. – Уличный спирит! Нечто, не соответствующее ее эстетическим критериям ».
« - Подростковая экзальтация? – переспросила она вслух. – Ты имеешь в виду чувство, что «никто и никогда не будет так одинок, как я сейчас…», или «ни у кого и никогда не будет такой любви»? «Никому не может быть так плохо, как мне сейчас…»?». « - Что-то вроде…», - дама в шарфике снова заинтересовалась утками.
« - Но ведь это никуда потом не девается! Человек просто загоняет это вглубь… Заставляет себя пожертвовать этим чувством своей уникальности ради того, чтобы вписаться в мир, стать «одним из…», ощутить свое место в общем ряду! Но на самом-то деле оно никогда не уходит… Так же, как и ощущение несправедливости от того, что ты сам запретил себе так чувствовать! И уже не можешь с прежней искренностью сказать: «Да, я – единственный! И мои чувства – единственные и неповторимые! И пусть все сдохнут, а я про себя это – знаю…». Даме в шарфике уже не очень хотелось спорить, но ее спутница, наоборот, все больше воодушевлялась.
« - Понимаешь, арбенинские песни и энергетика дают человеку возможность встретиться с той частью себя, от которой он обычно отказывается, которую в себе прячет… Вот, например, сексуальность…». « - Да? В каком смысле?» – в голосе подруги послышалось слабое любопытство. « - Я говорю – сексуальность… - упорствовала дама с плеером. – Ведь не для каждой женщины так уж легко и само собой разумеется ее в себе признать. Просто признать саму эту жизненную силу – сексуальность, как что-то очень мощное, самостоятельное, присущее женщине независимо от мужчины. Все-таки за долгие века оно въелось в плоть и кровь – всеобщее убеждение, что женщина должна быть скромной, что страсть в ней пробуждается только в ответ на мужские притязания и никак иначе… А тут, когда женщина так естественно, раскованно, так уверенно в себе и через себя эту энергию несет, то он как будто дает и всем другим право, дает возможность и множеству других женщин сказать себе и всем вокруг: «Да, это во мне живет! И еще как… И я сама распоряжаюсь и своим телом, и своими чувствами!».
« - Ну, хорошо… Я не спорю, - подхватила дама с шарфиком. – Это как раз убедительно… Но только я этой самой секусальности в Арбениной не чувствую… Я же ее никогда не видела, не была ни на одном концерте». « - Причем тут «не видела»?! – почти задохнулась от возмущения ее спутница. – Но это же чувствуется в песнях, в энергетике, в тембре голоса! В образах, наконец…». « - В каких образах?» – улыбнулась в ответ подруга.
« - Я мягким тигром сторожу тебя в окне…» - буркнула дама с плеером, все больше сжимаясь. Ее запал прошел, и теперь, перестав наступать и настаивать на своем, она сдувалась как воздушный шарик. Народу в парке все прибывало. Все скамейки были запружены либо подростками, либо пенсионерами. Иногда с краешку скамьи удавалось примоститься какой-нибудь мамочке с коляской… Дамы перешли на соседнюю аллею и побрели в противоположную сторону от пруда.
« - Но я вот тебе еще «Детский лепет» дам послушать… - несколько заискивающе произнесла та, что с плеером, пытаясь улыбнуться. – Там все гораздо мягче… Столько света… И арбенинский голос совсем другой, чем в «Цунами» - больше нежности…». Про себя же она подумала, вернее – почувствовала, что теперь, когда она будет слушать «снайперов» (во всех вариациях - вместе и по отдельности), к ней все время будет возвращаться это ощущение горечи. Раствориться, улететь, самой превратиться в «живой звук», петь одновременно с голосом на диске?… Ну, может быть, это и будет с ней еще иногда случаться – когда все сегодняшнее хоть на минуту забудется….
Но, наверное, уже все-таки не забудется. Не забудется именно тем, что – не связалось… Разрыв, разлом там, где надеялся на соединение, на какую-то невидимую, не выговоренную вслух, неназванную, но все же очевидную связь… Может быть, тем более дорогую, что невысказанную.
Они молча сидели на скамейке. Женщина с плеером вставила наушник, пощелкала пультом… В ее уши с середины фразы настойчиво ворвался чуть сипловатый, надорванный голос: «Я увижу Милан и Бордо, а тебя не будет со мной! Мне пришлют из пустыни змею, а тебя не будет со мной!.». «И впрямь – подросток… - вдруг подумала дама. – Ведь только очень юный человек так переживает – наотмашь, демонстративно, на весь мир… И как бы всему себя – противопоставляя. На одной чаше весов - целый мир с его Парижем, Миланом, пустынями и городами… на другой – его собственная боль, одиночество, разрыв внутренний! И перевешивает, конечно же, боль… ».
« - А тебя не будет со мной! Нет, нет, нет…Нет, нет!», - бесчисленное количество раз восклицал голос в наушнике.
Внутрь вползло чувство, которое она испытывала только в юности… Вернее, конечно же, не само чувство испытывала в юности, а его крайности, максимализм его переживания. «Мне плохо! - сказал кто-то внутри дамы с наушниками. – И нет ничего, что могло бы это затмить, изменить или ослабить. Никаких «взрослых» обязательств и долженствований…». Откинувшись на спинку скамейки, она представила себе вожделенное: вместо гуляющих толп, смеющихся подростков и общительных пьяниц – пустую комнату, и в ней себя, свернувшуюся калачиком, лицом к стене… И разрешившую себе всласть, от души и самозабвенно «пострадать». «Никто и никогда… - нашептывало изнутри. – Никто и никогда…».
Она только что потеряла надежду достучаться до своей ближайшей подруги. Может, конечно, во всех прочих смыслах в их отношениях ничего не изменилось… Но ушла надежда, которую всколыхнули в ней именно «снайперские» песни, – прикоснуться к тому «неназываемому», что было в ее многолетнем чувстве к подруге и что «называнию» не подлежало. Потому что «назвать» означало убить то неуловимое, что невозможно было свести к чему-то определенному, к какой-то застывшей форме отношений…. Скорее оно выражало ЗНАЧИМОСТЬ другого человека для ее внутреннего мира – одновременно с его недоступностью. Если бы появилась доступность, то что-то произошло бы со «значимостью»… И тогда этот человек перестал бы быть для нее «путем», тем, что помогает оставаться в движении, тем, благодаря кому кровь, чувства, мечты и помыслы продолжали кружить и кружить внутри тела свои положенные обороты.
«Нет, нет, нет, нет…» - настаивал голос в наушниках. - А тебя со мной уже нет! Тебя уже нет!… ».
« - Конечно же, дело не только в силе их чувств!», - вдруг продолжила дама с плеером вслух свой внутренний разговор. Подруга взглянула на нее чуть удивленно… Фраза никак не была связана с их предыдущим обсуждением и непонятно, что означала. Они, не сговариваясь, поднялись со скамейки и опять побрели по направлению к пруду.
« - Знаешь… - все убежденнее звучала собеседница с плеером. - Столько раз за неделю ухитряешься сползать в эту «подростковую экзальтацию», как ты говоришь, в эту неопределенность… Впадать в какие-то крайности – то парить, светиться и воодушевляться, а то через два часа чувствовать себя безнадежно слабым, пустым и никому не нужным… То верить, что делаешь что-то важное, то, наоборот, не хотеть ничего, кроме как лежать лицом к стенке… Это ведь с возрастом никуда не уходит. Просто отвлекаешься от этих «качелей», занимаясь каким-то важным делом, работой, домом… А так-то оно все – внутри.
Да и вообще по жизни – многолетние отношения распадаются, разочаровываешься в том, что делаешь, в том, как живешь… И вот у «снайперов» как раз все это и находишь. У них ведь большинство песен – сплошное «Все кончено», «Тебя больше нет», «Мы стали друг для друга чуть больше, чем чужие…». Все очень жизненно… Казалось бы, пойти и застрелиться от таких сюжетов – что в песнях, что в жизни. Вот только звучит у них все это так, что тебя как будто подбрасывает вверх, дает энергию… На таком ритме, таком захлебывающемся дыхании, таком количестве ударов сердца в секунду… Начинаешь воспринимать все эти уходы и разрывы не как «конец жизни», а как движение вперед, рывок к чему-то новому…».
В следующую минуту подругам пришлось шарахнуться друг от друга в разные стороны, отпрянув к противоположным краям асфальтовой дорожки… Прямо на них неслось на роликах существо неопределенного пола и возраста, – в безразмерном джемпере, джинсах, шлеме, в очках… Оно неслось на бешеной скорости и даже не думало хотя бы крикнуть: «Посторонись!».
автор: Тюпа
|
|
Не расстраивайтесь. Пусть Ваша подруга делает "ЛИЦО", потому что так надо (вопрос - кому?), пусть ходит на модные тусовки, слушает Колю Баскова, Филю Киркорова, Катю Лель и иже с ними. Пусть их.
А Вы приходите в воскресенье к памятнику Рахманинова, что на Страстном бульваре к 15 часам - там будут люди, у которых внутри сидит этот самый подросток, милый и любимый.
:-))) |
|
у меня есть две пишущие подруги. Так вот одна жутко злится, когда ее отождествляют с каким-нибудь героем ее произведения. Она объясняет - я в них во всех! в плохих, в хороших, в мужчинах, в женщинах. Другая же наоборот, пишет про себя и людей вокруг. Она описывают свою жизнь, чувства, свои отношения с окружающим миром. Тюпа, а как у Вас? |
|
Так много затронуто сразу... Спасибо. |
|
А может даме с плеером не стоит так расстраиваться из-за дамы с шарфиком? Возможно ее (дамы с шарфиком) непонимание, сухие фразы, и даже брезгливость - все напускное? А что если снайперы произвели в ее сознании такую же революцию, как в сознинии дамы с плеером? А может большую? Может все в ней перевернулось, оглушило, может и не такие открытия она для себя сделала. Но сделав, поняла, что не хочет, не может, не готова менять свои взгляды, принципы, а может и весь жизненный уклад? Что ей проще слицемерить, даже с ближайшей подругой, чем признаться в чем-то, что очень глубоко.
Может даме с плеером надо почаще вести откровенные разговоры с дамой с шарфиком? Может не все и потеряно? Постпенно и расшевелится?
Прошу прощения, если совсем все не так поняла :) |
|
Зебра, Вы так проницательны – просто абалдеть! :) Только, несмотря на все «откровенные разговоры», некоторых дам с шарфиками тянет уже десять раз придушить этими их шарфиками, пока дождешься, что в них что-нибудь эдакое «расшевелится». :) |
|
может это классика? было дело и шарфик у дамы был..угу! и у меня плейр..и никАкого понимАния. понимаю, почему это важно. это воспринимается не просто как равнодушие к тому или иному исполнителю, стихам, музыке - это воспринимаеться как отказ смотреть на мир теми же глазами что и Вы, это отказ от Вашего мировоззрения. "есть ведь много других точек соприкосновения". не так важны все эти прочие точки? да? или вы таким образом хотели дать ей понять что-то глубоко личное? донести какие-то свои чувства через музыку и слова ДА - лучше своими словами, почему нет? может так будет проще и понятнее...часто натыкаешься на стену, за которой ВСЁ не так как у тебя - закон, тем более растерян, когда эта стена в глазах у близкого человека, с которым вроде бы всегда плыл в одной лодке, а тут он на берег и ариведерчи...плывём дальше... в любом случае спасибо за ваше Творчество, и за Искренность, за Доверие наконец... |
|
Спасибо Вам за рассказ.А можно узнать ваше мнение? Вы как считаете, подобный разговор между друзьями - мужчинами возможен? Думали когда-нибудь, как наши рыцари воспринимают этот мир? Спасибо.
|
|
Большое всем спасибо за сочувствие, но я все-таки солидарна с Butterfly и с той ее подругой, которая «жутко злится, когда ее отождествляют с каким-нибудь героем ее произведения. Она объясняет - я в них во всех! в плохих, в хороших, в мужчинах, в женщинах».
Я бы назвала это «поиском формы…». В любом эссе можно высказать только одну точку зрения, и оно всегда будет страдать «оценочностью». Рассказ (даже самый маленький) дает возможность создать более объемную «картинку», показать - как творчество «снайперов» вплетается в отношения людей, какими противоположными могут быть реакции и пр.
Хотя в таком «поиске формы» есть и некоторое коварство: трудно ведь всерьез оспаривать точку зрения, высказанную «художественным персонажем» (пусть даже и самодельного рассказика). С другой стороны, в подобном «личном» разговоре можно коснуться таких сторон «снайперизма», которые напрямую, в лоб, в том же эссе обсудить невозможно (или трудно). Так что «поиск форм» в любом случае к чему-то приводит интересному…
В соседнем разделе вон акростихи пишут - залюбуешься.
|
|
Аааа, Вы продолжаете исследования...
Интересно - это новый подход к рассматриваемому вопросу...
к проблеме влияния "снайперизма" на развитие личности и взаимоотношения между индивидуумами:)) |
|
Я этого не говорила... Не впадайте, пожалуйста, в крайности. В любом рассказе есть "личное", а есть что-то от размышления, исследования жизни... Ни рассказы, ни стихотворения действительно нельзя автоматически "накладывать" на личность автора, воспринимать как исповедь. Но это освершенно не обесценивает тех чувств, благодаря которым и создаются стихи и рассказы.
|
|
Мой поклон. Я чёрствая. вы правы.простите. |
|
Эх, Тюпа... А я то старая наивная дура так обрадовалась, что Вы...
Нас не надо разбирать по клеточкам,
Нас не надо разбирать по косточкам,
В массе большей мы люди взрослые,
Нам дано любить не за что-то там,
А за то, что кто-то есть, просто есть на свете.
И все!
|
|
Дело не в «исследованиях» и «анализах»… Вы же сами написали в комментарии, что такая история – «почти классика». Наверняка, не один человек сталкивался с чем-то похожим, переживал, искал выход… Тем более весь рассказ как раз остановился в той точке, в которой начинается этот «поиск выхода»: расставаться? Искать общий язык? Понимать, что можно быть вместе, а любить разное, чувствовать по-разному, и это все равно не мешает близости? Договаривать «недоговоренное»?… Разные же возможны повороты… Каждый решает это как-то для себя – по-своему. Поэтому дело не в сочувствии к какому-то конкретному человеку, у которого «проблемы в отношениях»…
А в вопросах, которые ставит сама ситуация… Вопросы… Вопросы…
|
|
Финал супер! Прямо Zeitgeist
И все молчат ;-)
Dot
Не стоит тратить время на тех, которые с шарфиком ;-)
Есть же еще люди и с плеером :-)
sotis
Уверяю вас - эмоции люди испытывают независимо от пола :-)
впрочем как и наоборот.
|
|
Скажите, а той даме с шарфиком нравится Земфира?
|
|
Правда почему все молчать - такой хит (простите за пошлость)
cpr - респект, Вы всё знаете:) |
|
Тюпа, спасибо! Отличный рассказ! Обожаю открытые финалы!
Ребята, ну что вы так прямолинейно? По-моему, вещица не автобиографическая, а мировоззренческая... И не в Снайперах тут дело, и не в отношениях между людьми... В общем, очень так все философски... Респекты! |
|